Читать книгу "Время лохов [СИ] - Игорь Анатольевич Безрук"

очищенный и уверовавший, что теперь божественный свет непременно будет всегда и везде сопровождать меня и дальше. Верую!

И этот свет я увидел и в лицах других, и в лице маленького Павлика, когда после окунания в купели, помазания, облачения в одежды и пребывания в святая святых, Люся взяла его на руки. Почувствовав мать, он заулыбался, радостно замахал крохотными ручонками, живее зачмокал во рту соской.

Я глаз не мог оторвать от его просветленного лица. Такой чистоты и наполненности я давно не видел. Безмятежная радость его и мое по-новому воспринятое чувство очищенности и меня наполнили счастьем. Может, именно этого ощущения мне не хватало. Может, роди мы с Лидой ребенка, и наша жизнь стала бы другой, скрепила бы угасшие между нами отношения новой радостью, новым счастьем, а наша жизнь обрела бы новый смысл? Все бы могло быть, но теперь на эти вопросы, я понимал, никто мне, к сожалению, не ответит.

40

После церкви мы вернулись к Сигаевым. Ели, пили, обмывали рождение нового христианина. Погода только радовала. Несмотря на середину сентября, солнце по-прежнему стояло высоко, заполняя комнаты квартиры Сигаевых светом.

Я еще не отошел от переполнявших меня в церкви чувств. К ним добавилось ощущение грядущих перемен. Скажи мне кто сейчас, что есть в жизни отчаяние, безысходность, черные дни, я бы его послал куда подальше: в моем лексиконе теперь не будет подобных слов. Снова зажженный в груди очаг, я был убежден, никогда не погаснет, меня больше никто не обманет. Я не уверен полностью, что научился отличать добро от зла, свет от тьмы, но то, что ложь и лицемерие существующего мира я познал на собственной шкуре — было несомненно. Ожоги на душе навсегда останутся напоминанием об этом.

Что меня ждет впереди? Сие, как говорится, нам неведомо. Через несколько месяцев начнется двадцать первый век. Кто-то начало его объявил концом света, некоторые обрушиваются на мир проклятьями, кончают жизнь самоубийством, я же лелею в себе жар будущей жизни. «Будем как солнце», — как говорил известный поэт.

Маленький Павлик, поев, быстро уснул. Мы старались сильно не шуметь.

Через час с небольшим родители Люси стали прощаться: им хотелось добраться в свой город до наступления темноты, но на выходные они обещались приехать. Я тоже решил откланяться: от обильных, не столь часто проявляющихся эмоций я что-то подустал, мне бы скорее теперь остаться одному, «переварить» новые впечатления.

Мишка с Люсей попытались было меня отговорить, но я был непреклонен: еще увидимся, да и вам, наверное, уже хочется отдохнуть.

День стоял чудесный: на голубом небе застыли белые облака, ветви на деревьях не шелохнутся, городские кварталы окутала тишина.

Я вышел к рынку, народу в рядах между ларьками поредело, торгаши стали закрывать свои точки.

К родителям решил сегодня не ходить — я предупредил их, что буду на крестинах у Сигаевых, позвоню только, что вернулся.

Я стал подниматься вверх от рынка мимо шестой школы. Еще издалека, сквозь металлическую сетку забора, увидел, что на том месте, где когда-то Ирина кормила своих котов, кто-то занимается тем же, — милосердие никто еще у нас не отменял.

Как там, интересно, Ирина? Элла брякнула что-то несуразное, мол, она беременна, только от кого, никто не знает. Я бы, наверное, узнал об этом из первых уст. Если бы не уехал. А так загадка остается загадкой, хоть и закрадываются всяческие подозрения: а вдруг ребенок, вынашиваемый Ириной, мой? Нет, я не допускал такой мысли. Ни в Москве, ни здесь.

Я приблизился к воротам школы и решил взглянуть на благодетельницу поближе, она как раз оказалась ко мне боком. Я чуть не ахнул: Ирина! — только немножко раздавшаяся в боках и округлившаяся; вот почему я ее не узнал со спины издалека (где делась ее хрупкая фигурка?). Выходит, Элла не соврала: Ирина на самом деле на сносях.

«Сентябрь, август, июль, июнь…» — я стал машинально считать месяцы по убыванию. Если все протекает, как у обычных здоровых матерей, если… Чем черт не шутит? Может, это моя судьба, мое будущее? Я разве могу быть плохим отцом? Да и Ирина, признаться честно, мне всегда нравилась.

Я больше не раздумывал, крикнул: «Иришка!» и решительно шагнул во двор школы.